Этическое учение А.Шопенгауэра. Этика шопенгауэра

Центральное значение категории воли характерно и для этики Шопенгауэра. Но и тут дело не обошлось без парадокса. С одной стороны, концепцию морали Шопенгауэр строит так: воля, продвигаясь по "лестнице" устремлений и импульсов, обращается на саму себя и отчасти против самой себя. Ведь от воли исходит "тотальное себялюбие". Но воля же, толкая к осознанию себя как свободы, способствует особому человеческому познанию и самопознанию: появляется универсальное осознание человеком собственной вины и греховности; умеряется и смягчается себялюбие. Воля, в конечном счете, ведет к новой мудрости, к простоте и достоинству человека.

С другой стороны, в концепции мудрости Шопенгауэр редко прибегает к манипуляциям с вездесущей, универсально значимой категорией воли. "Житейская мудрость" оказывается знакомой, близкой и дорогой мыслящему и страдающему человеку. Книгами Шопенгауэра зачитывались и до сих пор зачитываются люди, которые ценят в авторе собеседника, передающего им, как эстафету, вековую мудрость человечества, ее жизненные правила - простые и одновременно бесконечно ценные, как сама жизнь. Мыслитель так начинает свои "Афоризмы житейской мудрости": "Аристотель (Eth. Nicom., I, 8) разделил блага человеческой жизни на три группы: блага внешние, духовные и телесные. Сохраняя лишь тройное деление, я утверждаю, что все, чем обусловливается различие в судьбе людей, может быть сведено к трем основным категориям.

1 Что такое человек; т.е. личность его в самом широком смысле слова. Сюда следует отнести здоровье, силу, красоту, темперамент, нравственность, ум и степень его развития.
2 Что человек имеет; т.е. имущество, находящееся в его собственности или владении.
3 Что представляет собою человек; под этими словами подразумевается то, каким человек является в представлении других; как они его себе представляют - словом, это мнение остальных о нем, выражающееся вовне в его почете, положении и славе" (Афоризм 18). Самым ценным для счастья, рассуждает Шопенгауэр, является наша личность. В отличие от других благ она не может быть отнята у нас, и в этом смысле ее ценность абсолютна, тогда как ценность других благ только относительна. Рассуждая о таких ценностях, как здоровье, обеспеченность и т.д., Шопенгауэр далек от моралистичности и назидательности. Он признает, что от здоровья зависит девять десятых всех благ и возможностей нашей жизни. А потому забота о здоровье понятна, естественна, целесообразна, если это не перерастает в маниакальную заботу о самосохранении.

Шопенгауэр принимает Эпикурово деление потребностей на естественные и необходимые, естественные, но не необходимые, и неестественные и не необходимые. "Не думаю, что опозорю мое перо, если посоветую о сохранении заработанного и унаследованного состояния... Состояние - это иммунитет, гарантия против присущей человеческой жизни нужды и горестей, избавление от кабалы, составляющей удел всех сынов земли" (Афоризм 43). Опираясь на традиции этики, Шопенгауэр формулирует простые и здравые поучения и правила поведения. Так, он согласен с древними, что мудрец должен искать не наслаждений, а избавления от страданий. Человеку лучше не быть чувствительным к мелочам. Не стоит предъявлять к жизни слишком высокие требования. Надо идти трудным, но доступным человеку путем самопознания. Ориентации на настоящее и будущее следует сохранять в разумном балансе. Необходимо извлекать уроки из прошлого. Следует помнить, стремясь к счастью, о благотворности самоограничений. Общение с другими людьми полезно, если общительность умеренна и необременительна. Зависть к другим людям естественна и вряд ли устранима, но следует помнить, что она - порок. Необходимо стойко переносить несчастья, если они обрушатся на вас. Воздержанность, концентрированность и сосредоточенность в труде и выполнении благородных жизненных целей - другие заповеди этики Шопенгауэра.

Эти правила - афоризмы спокойной, взвешенно-рассудительной и даже светлой "житейской мудрости" - резко контрастируют и, однако же, парадоксальным образом уживаются в учении Шопенгауэра с пессимистическими основаниями его философской метафизики, о которых уже шла речь. Согласно Шопенгауэру, пессимизм зиждется на глубоких и достаточных основаниях. Философ отстаивает идею о предопределенности, жесткой детерминированности всего, что имеется в являющемся нам ("феноменальном") мире. Что же касается воли (которая трактуется как вещь сама по себе, т.е. как "ноуменальная реальность"), то она, не имея сознательной цели и во многих своих формах оставаясь слепой, темной волей, делает мир вечным становлением, бесконечным потоком. Мир как поток, становление наделен у Шопенгауэра такими антропоморфными свойствами, как бесконечный поиск, тоска, внутреннее Противоборство, страдание. Пессимизм в шопенгауэровском учении становится неизбежным следствием не зависящего от человека устройства самой вселенной. Человек же мыслится как воплощение особенного глубокого противоречия. В своей жизни он детерминирован противоречивым взаимодействием причин - следствий, стимулов - реакций, мотивов - действий. "Свобода воли", о которой так много спорили философы, для Шопенгауэра не более, чем иллюзия невежд, плод их воображения.

Из фаталистического детерминизма как будто бы должен был вытекать безраздельный пессимизм в оценке жизни и возможностей человека. Между тем и здесь мы опять сталкиваемся с характерным шопенгауэровским парадоксом. Шопенгауэр смотрит на человеческое существование как на неизбывную и неотвратимую трагедию. Она коренится и в общем характере бытия мира, и в особенностях человеческого существования, в специфике общества. Человек, как всякое животное, по природе своей одержим желаниями и стремлениями. А это значит, что он обречен на страдания уже из-за детерминированности своими потребностями. Но Шопенгауэр вынужден признать, что человек все же располагает определенной мерой свободы. Она проявляется прежде всего в том, что человек способен к познанию, к "возвышению сознания". Однако отсюда проистекает еще более глубокое страдание. Итак, человеческая жизнь "уже по самому своему характеру неспособна к истинному блаженству, а является по существу многообразным страданием и состоянием вполне несчастным...". В человеческом мире "все лучшее с трудом пролагает себе путь, благородное и мудрое очень редко проявляет себя и воздействует, ему редко внемлют, все же абсурдное и превратное в сфере мысли, плоское и безвкусное в сфере искусства, злое и коварное в сфере поступков действительно утверждают свое господство, прерываемое лишь изредка и ненадолго". Если самого закоренелого оптимиста "провести по больницам, тюрьмам, застенкам, через поля битв и места казни", если "открыть перед ним все темные обители нищеты", то от его оптимизма, скорее всего, не останется и следа. И все же это не последнее слово метафизики и этики Шопенгауэра. Парадоксальным образом одним из следствий пессимизма, доводимого до крайней степени, оказывается призыв мыслителя к поистине титаническим усилиям человека, все-таки способного к "спасению", "избавлению" (Eriosung) среди юдоли зла и страданий. Чем меньше человек поддается напору потребностей, страстей и желаний, чем аскетичнее и праведнее его жизнь, чем сдержаннее воля, чем больше сострадание к другим людям, тем больше надежд на спасение. Таковы основные идеи и парадоксы философии Шопенгауэра.

Этика Шопенгауэра основывается на положении о том, что в борьбе мировых сил должно явственно ощущаться стремление первоосновы всего бытия – воли – возвратиться к своему истинному, бессознательному бытию . Оно выражается на фоне скорби, боли и страданий , господствующих в жизни . По мнению Шопенгауэра, истинное содержание жизни – постоянная борьба воли, в которой она, томясь, стремится к покою своего бессознательного бытия.

Мир, как арена этой борьбы – не лучший, а худший из всех миров. Влечение воли возвратиться к своему общему бытию более всего обнаруживается , согласно Шопенгауэру, в двух явлениях: в процессе размножения , в котором индивид стремится воспроизвести общее, род; и в сострадании , источнике всякой морали, где индивид в подобных ему тварях сознает себя родом.

Чем более человек отрешается от своей индивидуальности и возвышается ко всеобщему, тем более он освобождается от житейских страданий – вот основной пункт этики Шопенгауэра.

Он говорит, что это освобождение может совершаться двум путями :

1. Возвышение над страданием через искусство, которое, будучи символическим изображением общего объективирования воли, в погружении духа в бытие и чистом беспристрастном его созерцании дает возможность забыть житейские невзгоды.

2. Освобождение от страдания через отрицание воли к жизни. Относительно оно осуществляется в аскетизме, а совершенно – в добровольном отречении от жизни, в самоубийстве.

Воля есть беспрерывное хотение бытия, и из этого-то хотения непрерывно рождается мир явлений. Пока будет существовать воля, будет существовать и вселенная. Индивидуумы рождаются и умирают, говорит Шопенгауэр, но воля, хотение, их порождающее, вечна подобно Идеям, по образу которых она их создаёт. Рождение и смерть касаются не самой воли, а только её проявлений. Сущность нас самих, воля не умирает .

Смерть , по взгляду Шопенгауэра, не есть факт печальный; напротив. Подобно рождению, она есть следствие всеобщего порядка. Но если тот факт, что мы заключаем в себе частицу общей воли, неумирающее начало, с одной стороны, утешителен, так как гарантирует нам до известной степени бессмертие, то с другой он крайне прискорбен для тех, кто хотел бы освободиться от бедствий существования с помощью самоубийства. Так как смерть уничтожает один лишь феномен, то есть тело, а вовсе не самую душу, т. е., всеобщую волю, то самоубийство освобождает меня только от моего «существования в явлении», а вовсе не от меня самого.

Артур Шопенгауэр, создавая свою пессимистическую концепцию морали, исходит из того, что «страдание - неизбежный и истинный удел человека ». Оптимизм - свидетельство плоской тупости его сторонников или кровавое издевательство над безмерностью человеческого страдания. Из страсти и страдания Шопенгауэр выводит всемирный закон как результат слепой воли и жизни. Произвола слепой воли способен избежать лишь беспристрастный, творческий гений или аскет. Достичь этого можно лишь попиранием воли, т. е. уничтожением жизни, к чему и движется человечество. Впрочем, с его точки зрения, лучшего оно и не заслуживает.

Все поступки, мотивированные желанием личного блага, Шопенгауэр расценивает как эгоистические и исключает их из числа нравственных.Воля к жизни (эгоизм) пользуется для своего удовлетворения убийством, кражей, ложью, но также и трудом, экономией. Поэтому труд, упорное прилежание, бережливость – все это только утонченный эгоизм, плод воли к жизни . Положительной добродетели нет, ибо в основании всего того, что обычно называется добродетелью и этикой, мы находим эгоизм, волю к жизни и к наслаждению . Критерием нравственности является отсутствие эгоистических мотивов . Это возможно, когда люди настолько близки друг к другу, что чужое страдание воспринимают как свое. Такое отношение возможно лишь при взаимной симпатии, поэтому симпатия - единственная, реально существующая форма нравственности.

Из принципа сострадания вытекают две нормы поведения: пассивное (не вреди никому) и активное (помогай каждому по мере сил). При пессимистическом взгляде на мир нравственный поступок может привести лишь к облегчению страдания, но не избавить от него, ибо страдание бесконечно. Чем глубже и нравственнее человек, тем шире его сочувствие, тем больше его собственное страдание и чувство безысходности, ибо мир полон страданий, нищеты, несчастий .

Единственным искуплением может быть аскетизм . Единственный путь, ведущий к истинной этике, согласно Шопенгауэру, состоит в том, чтобы воля, убежденная разумом в бесплодности жизни и её удовольствий, обратилась на самое себя, отринула себя, отказалась от желания бытия, жизни, наслаждений. «Слепая воля к жизни зажгла в человеке светильник разума, и он освещает безмерность страдания и открывает путь к его прекращению через сознательное подавление воли аскетическим отрицанием жизни, отказом от стремления к продолжению рода, а тем самым отказом от постоянно растущей цепи мучений ». Через преодоление воли к жизни человек приходит к вечной добродетели.

Учение Шопенгауэра оказало большое влияние на философию Ницше, последующую буржуазную этику, экзистенциализм и др.

«Мир как воля и представление». Артур Шопенгауэр (1788-1860) последователь Канта. Сторонник волюнтаризма (воля – высший принцип бытия). Шопенгауэр исходит из мысли о том, что идеализм и материализм неправомерны, уязвимы, ошибочны, так как мир объясняется на основе других вещей. Представление - исходная точка распадения на объект и субъект. «Нет объекта без субъекта также как и нет субъекта без объекта». Развитие форм представлений происходит на уровне живой природы (для нас). Вторая составляющая мира - воля, некая иррациональная сила. Воля - порыв к жизни. Шопенгауэр различает стадии активизации воли.

Волевые начала:

1. притяжение,

2. магнетизм,

3. химизм (неорганические).

На живом уровне высшая стадия – 4. мотивированная воля (у человека).

Мотивы могут вступать в борьбу. Существует исходный резервуар волевого начала – абсолютная воля. Исходная мировая воля носит агрессивный, злой характер. Абсолютна слепая воля проявляется на уровне неорганической природы. Прорывается в органический мир в поисках пищи. Все живое должно двигаться, чтобы найти пищу. Так как этот процесс объективный, то в таком же направлении развивается и мир. Все к худшему. Ресурсы ограничены. Со всем этим нельзя ничего поделать, так устроен мир. «Все к худшему в этом худшем из миров» (в противоположность Лейбницу).

21. Философия Ницше

Философия жизни. Специфика человека в феномене жизни, который сильно сближает с органич, биологическим, либо истолковывается в культурно-историческом плане. В фил. Жизни на перв. План выдвигаются внемыслительные способности человека: чувство, воля или интуиция. Сознанию противопоставляется бессознательное, глубинный источник человеческого поведения.

Ницше .

Идеал у ницше – деспот художник. Ницше не жалеет красок говоря что христианин святоша не достоин уважения и почета. При этом ницше враждебно относится к женщинам. «женщины – это кошки и птицы, в лучшем случае коровы. Мужчина должен воспитываться как воин, а женщина для его вдохновления, причем мужчина должен идти к женщине с плеткой».

Но у ницше есть и интересные положения, которые касаются пересмотра обществом ценностей нравственности, он стоит за честность, здоровье и т п, за стремление людей к искусству. Идеалом ницше был композитор вагнер.

22. Философские проблемы психоанализа

основатель психоанализа-фрейд.

разработал концепцию бессознательных процессов и мотиваций, перенеся их на социальные явления.

согласно фрейду, бессознательное-особая психологическая реальность, кот.присуща каждому ч-ку, существует наряду с сознанием и контролирует его.

главная проблема, которую пытался решить фрейд- проблема конфликта человека и общества. каждый человек стремится к удовлетворению своих инстинктов и влечений, а общество подавляет эти устремления, что вызывает враждебное отношение человека к культуре общества.

на основе учений фрейда возникло новое течение-неофрейдизм, которое разработали его продолжатели Фромм, Адлер, Юнг, Райх.

Фромм подверг критике ортодоксальный фрейдизм и построил своё учение. он поставил проблему человеческого существования и выявил основные его противоречия: патриархат и матриархат, власть и подчинение, личное и историческое бытие и др.

Цель его философии- помочь человеку решить эти проблемы, а главный способ решения- культивирование всеобщей любви. Особым мотивом поведения человека по его мнению являются страсти.

23. Основные черты и этапы развития русской философии

в XIX веке – веке высочайшего расцвета русской литературы – философские идеи зачастую высказывались не профессорами в привычной форме трактатов и лекций, но писателями и поэтами в форме романов, поэм и стихотворений.

С этой первой особенностью русской философии тесно связана и вторая – ее повышенное внимание к моральным, историческим, социальным вопросам, связанным с живым и конкретным человеком и смыслом его жизни в мироздании и обществе. Поэтому неудивительно, что если публицистика и художественная литература часто решала философские проблемы, то от философии, в свою очередь, ждали непосредственного руководства практической жизнью.

Можно сказать, что русская философия не была философией в классическом, западноевропейском смысле этого слова. Вспомним, в начале этой книги речь шла о том, что философия является специфической формой духовной культуры наряду с другими ее формами – искусством, религией и наукой, но не сводится ни к одной из них, отличаясь особенными, только ей присущими чертами. Так вот русская философия, по крупному счету, не была совершенно независимым, отдельным, специфическим видом духовной деятельности, но, напротив, являясь не просто тесно связанной с другими ее видами – искусством, религией, наукой, была как бы в них растворена, в то время как последние в России были весьма философичны. В силу этих особенностей русской философии и существует мнение о том, будто бы ее вовсе не было. Скорее всего, ее самобытный характер никак не дает оснований для такого утверждения. Ведь если нечто проявляется в какой-то особенной, специфической форме, то это не означает, что его вообще нет. Более того, может быть публицистичность, художественность, религиозность, социальность, приближенность русской философии к человеку и к жизни делают ее не в меньшей, а в большей степени философией, которая, как мы помним, есть не что иное, как любовь к мудрости. И наконец в каком случае нам более захочется задуматься и найти истину: когда мы читаем какой-нибудь сложный философский трактат, где через слово надо заглядывать в толковый словарь или когда философские проблемы и вопросы разворачиваются перед нами через образы героев художественного произведения?..

Итак, по общему признанию развитие самобытной и созревшей русской философской мысли началось в XIX веке, когда усвоившие достижения западной философии, думающие и европейски образованные русские люди – представители дворянства, оторванного, в результате петровских реформ от основной массы населения и народной культуры – с особенной остротой и силой поставили вопрос о месте России в истории мировой цивилизации, об ее культурном своеобразии и историческом предназначении

СОФИОЛОГИЯ - учение о Софии Премудрости Божией русских религиозных философов 19-20 вв. Восходит к библейской книге Притчей Соломоновых (8. 1-36; 9. 1-12), вбирает многие элементы гностицизма, каббалы, европейской мистики, в особенности немецкой. В С. тесно переплетаются начала теологии и философии в силу обращения к существенной для нее проблеме взаимоотношения Бога и мира, происхождения несовершенного мира из совершенного Бога. В догматическом плане С. представляет собой весьма спорную концепцию, особенно относительно тринитарного догмата, что вызывало достаточно напряженные дискуссии в православных теологических кругах, особенно в 30-е 20 в. Идеи С. развивали в русской философии В. Соловьев, Булгаков, Флоренский, Карсавин и др. Проблема Софии становится центральной в миросозерцании Соловьева, связывая все его, как философское, так и поэтическое, творчество и выражая в конечном счете наиболее существенные элементы философии всеединства ("София", "Чтения о Богочеловечестве", поэма "Три свидания" и др.). С трудом уходя от гностических мифологем, Соловьев постоянно уточнял свои софиологиче-ские идеи, неоднозначность которых вызвала в последующем самые различные интерпретации. Чаще всего у Соловьева отмечается посредствующий характер Софии, отнесенной в разных аспектах и к Божественному, и к тварному миру. В самом Абсолюте София - второй полюс, непосредственная возможность бытия, первая материя, в мире это тело Богочеловека Иисуса Христа, собирающего в единый богочелове-ческий организм все человечество. София в этом смысле является идеальным человечеством, социальным идеалом, определяющим цель и направленность исторического процесса как процесса Богочеловеческого. В "Смысле любви" Соловьева София предстает в аспекте Вечной женственности, достаточно двусмысленной идеи, поскольку так и остается неясным, есть ли

Докторская диссертация Четвероякий корень принципа достаточного основания (ber die vierfache Wurzel des Satzes vom zureichenden Grunde , 1813, второе издание 1847) заложила предпосылки главной его работы – Мир как воля и представление (Die Welt als Wille und Vorstellung , 1819, второе издание 1844, третье – 1859), первая и третья книги которой посвящены миру как идее, а вторая и четвертая – миру как воле. Критически оценивая некоторые идеи Канта, Шопенгауэр воспринял многие взгляды великого мыслителя, в частности кантовскую теорию пространства и времени как априорных субъективных форм чувственности и причинности как категории рассудка. Согласно Шопенгауэру, истина в том, что мир – это воля, а именно воля к жизни и ее продолжению. Кант утверждал, что последняя реальность (noumenon, вещь в себе) непознаваема; Шопенгауэр настаивал, что наше знание о ней является непосредственным: она есть не что иное, как наша собственная неутолимая и мучительная воля, или желание. Эта воля, существование которой мы осознаем непосредственно внутри себя, также одушевляет всю природу. Мы не только чувствуем волю в себе самих, но и воспринимаем ее в объективации, т.е. как развернутую во времени и пространстве. В неорганическом мире воля проявляется в конфликте природных стихий. Она восходит от растений и животных к человеку по все более высоким ступеням объективации и определяется множеством все более специфичных законов. Каждый организм приближается к идеям (в платоновском смысле), отражением которых он является, и чем он ближе к идеальному образцу, тем прекраснее.

Царство платоновских идей представляет собой высшую объективацию воли. В отличие от феноменального мира, здесь нет времени, пространства, изменения. Вечные и бесстрастные идеи, составляющие сущность изменчивых явлений и познаваемые только в созерцании, становятся темой всего изобразительного искусства. Следующей ступенью является поэзия. Музыка же не является отражением идей, скорее она – отражение самой воли. Эстетический опыт представляет собой незаинтересованное созерцание, оставляющее в стороне все «почему», «по какой причине», «для чего». Таким образом, искусство дает возможность временной передышки от непрестанной борьбы и разочарований, присущих этому миру.

Буддисты, которыми Шопенгауэр восхищался, принимали мировое зло за нечто само собой разумеющееся. Шопенгауэр искал для своего пессимизма логическое оправдание. Человеческие желания, настаивал он, бесконечны, и удовлетворить их невозможно. На место удовлетворенного желания заступают десять других, и даже если бы все желания были удовлетворены, результатом была бы лишь скука. При этом Шопенгауэр замечает, что цели часто достигают после долгих лет борьбы, а удовлетворение длится краткий миг. Боль, говорил философ, позитивна, удовольствие негативно, это всего лишь временное облегчение. Иначе говоря, наш мир – наихудший из всех возможных миров, и если бы он был еще хуже, никто не захотел бы в нем жить.

От борьбы и боли можно спастись тремя способами. Первый – созерцание произведений творческого гения, в которых отражаются вечные идеи. Этот путь приносит временное облегчение. Второй – моральная жизнь, уменьшающая страдание, поскольку главной добродетелью является сострадание, т.е. отождествление собственной страдающей воли с той, что присуща другим людям и животным. Полнота спасения достигается, однако, лишь через отрицание воли, отказ от самости и желаний – через бесстрастную аскетическую жизнь.

Этика Шопенгауэра основывается на положении о том, что в борьбе мировых сил должно явственно ощущаться стремление первоосновы всего бытия – воли – возвратиться к своему истинному, бессознательному бытию. Оно выражается на фоне скорби, боли и страданий, господствующих в жизни. По мнению Шопенгауэра, истинное содержание жизни – постоянная борьба воли, в которой она, томясь, стремится к покою своего бессознательного бытия. Мир, как арена этой борьбы, в противоположность мнению Лейбница , – не лучший, а худший из всех миров. Влечение воли возвратиться к своему общему бытию более всего обнаруживается, согласно Шопенгауэру, в двух явлениях: в процессе размножения, в котором индивид стремится воспроизвести общее, род; и в сострадании, источнике всякой морали, где индивид в подобных ему тварях сознает себя родом. Чем более человек отрешается от своей индивидуальности и возвышается ко всеобщему, тем более он освобождается от житейских страданий – вот основной пункт этики Шопенгауэра.

Он говорит, что это освобождение может совершаться двум путями. Первый путь представляет собой возвышение над страданием через искусство, которое, будучи символическим изображением общего объективирования воли, в погружении духа в бытие и чистом беспристрастном его созерцании дает возможность забыть житейские невзгоды. Второй – освобождение от страдания через отрицание воли к жизни. Относительно оно осуществляется в аскетизме, а совершенно – в добровольном отречении от жизни, в самоубийстве.

Воля есть беспрерывное хотение бытия, и из этого-то хотения непрерывно рождается мир явлений. Пока будет существовать воля, будет существовать и вселенная. Индивидуумы рождаются и умирают, говорит Шопенгауэр, но воля, хотение, их порождающее, вечна подобно Идеям, по образу которых она их создаёт. Рождение и смерть касаются не самой воли, а только её проявлений. Сущность нас самих, воля не умирает. Религия индусов , греков и римлян , по-видимому, выражает эту мысль в тех веселых сюжетах – празднествах, танцах, браках, которыми она украшает саркофаги. Смерть, по взгляду Шопенгауэра, не есть факт печальный; напротив. Подобно рождению, она есть следствие всеобщего порядка. Но если тот факт, что мы заключаем в себе частицу общей воли, неумирающее начало, с одной стороны, утешителен, так как гарантирует нам до известной степени бессмертие, то с другой он крайне прискорбен для тех, кто хотел бы освободиться от бедствий существования с помощью самоубийства. Так как смерть уничтожает один лишь феномен, то есть тело, а вовсе не самую душу, т. е., всеобщую волю, то самоубийство освобождает меня только от моего «существования в явлении», а вовсе не от меня самого.

Воля есть неиссякаемый источник всякой жизни, но также и мать всех бедствий. Страдания наши происходят не столько из действительного положения вещей, сколько из этического идеала, к которому воля стремится, никогда его не достигая. Вследствие этого происходит то, что человек, способный воспринимать идеалы, страдает бесконечно сильнее, нежели животное, которое к этому неспособно. Воля к жизни (эгоизм) пользуется для своего удовлетворения убийством, кражей, ложью, но также и трудом, экономией. Поэтому труд, упорное прилежание, бережливость – все это только утонченный эгоизм, плод воли к жизни. Это тоже утверждения эгоизма, но только более утонченные. Положительной добродетели нет, ибо в основании всего того, что обычно называется добродетелью и этикой, мы находим эгоизм, волю к жизни и к наслаждению.

Единственный путь, ведущий к истинной этике, согласно Шопенгауэру, состоит в том, чтобы воля, убежденная разумом в бесплодности жизни и её удовольствий, обратилась на самое себя, отринула себя, отказалась от желания бытия, жизни, наслаждений. Учение об утверждении и отрицании воли составляет сущность христианства, буддизма и всякой подлинной морали. По учению христианства, как и по учению Будды , человек вступает в жизнь грешным (первородный грех). Он представляет собой плод двух слепых страстей, ибо брак, как это прямо утверждает апостол Павел , есть только уступка для тех, чья воля недостаточно сильна, чтобы сломить самое себя. Продолжение рода есть зло – это доказывает чувство стыда, сопровождающее эту сферу, – и не родиться было бы лучше, чем вступить в этот мир вожделений и страданий: таков, по Шопенгауэру, смысл догмата о первородном грехе и о сверхъестественном, воплощении Спасителя. Сознание посредством разума, что все наши желания одна лишь суета, вот что христианство называет действием благодати. Отсюда и проистекает всё, что составляет истинную этику, – наша любовь к справедливости, милосердие к ближним, отречение от самих себя и от своих желаний и, наконец, абсолютное отрицание всякого хотения (возрождение, обращение, освящение). Иисус есть тип человека, понимающего свою участь. Провозглашая на основе этого понимая настоящий этический идеал, он добровольно жертвует своим телом, которое является утверждением его воли, он заглушает в себе волю к жизни , чтобы Святой Дух, т. е. дух отречения и жертвы вошёл в мир.

В безбрачии, обетах, постах, милостыне и прочих цепях, налагаемых религиозной этикой на волю, католицизм, по мнению Шопенгауэра, остался более, чем протестантизм, верным духу Евангелия. Христианство истинно во всех этических учениях, которые оно заимствует у арийского востока, особенно в учении о принесении в жертву собственной воли – учении, составляющем истинную и бессмертную сущность религии Иисуса и Будды. Христианство ложно во всем, что есть в его этике иудейского.

Антипатия Шопенгауэра к евреям и иудаизму равняется только его ненависти к Гегелю и «профессорам философии». Она, впрочем, согласна с его буддистским началом «отречения от существования», как сущностью этики». Если человек тем более нравственен, чем более он отрекается от самого себя и от своей воли, то нет расы безнравственнее израильской: изо всех наций она самая живучая.